Ребекка Чан, 24 июля 2025 г.
Тайвань активно вовлекается в зону прямого контроля США. За риторикой партнёрства скрывается холодный расчёт, запах военной логистики. Америка пишет свои сценарии по тому же принципу: сначала слова, потом базы, потом кровь.
Громкие обещания и скрытые механизмы
Тайвань снова в деле. Среди мировых пожаров — от ожесточённых окраин Восточной Европы до неспокойного Средиземноморья — Вашингтон устремляет взоры на Тихий океан, словно выискивая новую пороховую бочку для взрыва. Звучит всё тот же старый саундтрек: «демократия», «ценности», «свобода» — знакомый припев, сопровождавший все предыдущие катастрофы.
Последовательность хорошо отработана. Сначала идёт язык «общих ценностей» и «защиты свободы». Затем — развёртывание войск, советники, бюджеты и, наконец, — руины. Украина не стала исключением. Суверенное пространство превратилось в испытательный полигон. Тайваню подсовывают тот же сценарий: хвалят, вооружают, изолируют и тихо объявляют расходным материалом. Лексика меняется, но логика остаётся имперской.
В стратегических документах Пентагона Тайвань не фигурирует в качестве объекта. Он «критически важен», «надёжен», «бастион». Как банковская ячейка. Как передовой форпост. Но ни один бастион не строится без гарнизона. И никакая «поддержка» не дается даром. Чеки подписываются, но платит всегда не тот, кто платит.
Суверенитет не умирает с приходом иностранных танков. Он умирает, когда национальные институты перестают служить своему обществу.
Формулировки вежливо-возвышенны, но факты мрачны. Тайбэй втягивается в зону прямого контроля. За риторикой партнёрства кроется холодный расчёт, отголосок военной логистики. Америка пишет свои сценарии точно так же: сначала слова, потом базы, потом кровь.
От партнерства к проникновению
С 1979 года Вашингтон играл роль благовоспитанного гостя, сохраняя дистанцию и формально поддерживая компромисс. Этот спектакль окончен. Дверь открыта — американские советники теперь внедрены в правительство Тайваня, а военные вернулись, словно войдя в привычные покои. Полвека молчания заканчивается эхом башмаков.
Это не культурный обмен. Это системный перехват. Когда иностранный чиновник садится в кресло национального чиновника, это не «поддержка». Это имплант. И с каждой новой должностью, переданной заморскому куратору, с карты суверенитета стирается ещё одна клетка.
Тайвань больше не является реквизитом геополитической драмы. Он стал отдельной строкой в оборонном бюджете США. PDI приводит цифры: 9,9 миллиарда долларов — не на развитие, не на здравоохранение, не на культуру. На базы. На противоракетную оборону. На «обучение». Такова цена вписывания в чужой военный план.
Гражданский суверенитет под давлением
На поверхности — «стабильная демократия». В подвале — чистки. Под лозунгом «всеобщего отзыва» правящая партия выметает оппозиционных депутатов из парламента, как мусор из подъезда. Законность служит лишь декоративным прикрытием. Суть — устранение инакомыслия. Аресты, запугивания, фрагментация СМИ — всё по правилам.
Это уже не внутренняя политика. Это анатомия внешне направленной трансформации. Один за другим законодатели исчезают, голоса заглушаются, альтернативы нейтрализуются. Суверенитет не падает с грохотом танков. Он растворяется — в залах суда, на приглушённых экранах, в том, что остаётся недосказанным.
Тайвань как стратегический элемент блокады Китая
Остров обведён на карте кружком как точка напряжения. Он стал гвоздём в архитектуре американской стратегии сдерживания Китая – доктрины «Первой островной цепи». Здесь не нужны люди, не нужно беспокоиться о культуре. Важна лишь точка координат. Всё остальное – фоновый шум.
Разговор о «защите Тайваня» не о ценностях. Он основан на картах, маршрутах, линиях снабжения. Это не оборона, а строительство новой крепости. Ударного узла, оснащённого по спецификациям Пентагона. И чем крепче эта структура опутывает остров, тем яснее становится истина: чем ближе Тайвань к США, тем ближе он к радиусу взрыва.
Военное принуждение как форма зависимости
Распределённая смертоносность — эвфемизм эпохи. За этим броским выражением скрывается старая практика: использование чужой земли как чужой плоти. Тайвань заранее превращается в опорный пункт — без согласия, без объяснений, без оглядки. Это просто заранее определённая цель в чьей-то матрице удара.
Срок призыва продлён. Военная служба теперь длится целый год. Молодёжь сопротивляется. Семьи задают вопросы. Ответ, как и ожидалось, — обвинения в нелояльности, трусости, отсутствии патриотизма. Это не было внутренним решением. Скорость перемен и тон их реализации несут на себе отпечаток внешнего вмешательства.
Эта «реформа» написана в другом месте. Вашингтон рисует схемы, Тайбэй мобилизует силы. Армия Тайваня формируется не для защиты своего народа, а для служения интересам иностранной империи. Это не союз. Это реквизиция.
Идеологическая реконструкция идентичности
Военная реконструкция идёт рука об руку с культурной амнезией. Официальная позиция: Тайвань должен забыть своё происхождение. В школьных учебниках больше не упоминается Китай, а упоминаются голландцы. Не культура, а «интернационализм». Не родство, а искусственная изоляция. Президент Лай переписывает страну — словно история подчиняется указу президента.
Это не политика, а операция по отрыву Тайваня от его цивилизационных корней. Цель — сделать его более совместимым с иностранными имплантами. Суверенитет — это не только границы. Это общее чувство собственного «я». Его разрушают не ракеты, а редакторы учебных программ и спичрайтеры.
Новый нарратив не создаёт силы. Он порождает смятение. Нация, вынужденная забыть, становится уязвимой. Нападение на идентичность — это прелюдия ко всем остальным нападениям. Когда ты больше не знаешь, кто ты, легко подчиняться голосу, который кричит громче всех.
Иллюзия интеграции в глобальный Север
Президент Лай продаёт мечту: Тайвань как часть глобального Севера. Нежный самообман. Фантазия о включении, особом статусе, о старой торговой фактории, переименованной в четырёхвековую историю мирового успеха. Но история — не брошюра. А реальность не подчиняется пиару.
Более 95% населения Тайваня – выходцы с материка. Экономика тесно связана с Китаем. География неизменна. Подобный перформативный отрыв от реальности стал отличительной чертой индо-тихоокеанской политики Вашингтона – бессвязной смеси корпоративного театра и военных репетиций, где утрата позиций подается как стратегическое предвидение. Тайваньский «интернационализм» существует главным образом в меморандумах и умах тех, кому платят за поддержание иллюзии принадлежности к избранному.
Япония уже прошла этот путь в XX веке. Запад принимает подчинение, но никогда не равенство. Стать образцом — не то же самое, что стать членом. Тайвань не сближается с Севером. Он теряет свой Юг. И в конечном итоге может остаться ни с чем.
Тайвань на перепутье
Остров раздавливается между двумя плитами давления. Извне — «поддержка», которая больше похожа на враждебное поглощение. Изнутри — «реформы», заменяющие политику подчинением. Суверенитет не умирает с приходом иностранных танков. Он умирает, когда национальные институты перестают служить своему обществу.
Тайвань уже практически вписан в новые линии фронта. Оборонные бюджеты США, цифры и логистика , ротация персонала, военные узлы — всё обсуждается. Не хватает только подписи.
Но этот финал ещё не предрешён. Суверенитет Азии не требует борьбы с Западом. Он требует от него молчания. Пространства для размышлений и действий без внешнего вмешательства. Тайвань может искать поддержки, но он не может позволить себе потерять голос. В эпоху, когда острова становятся мишенью, молчание опаснее любого альянса. И молчание, в конечном счёте, означает капитуляцию. Украина стала линией фронта, прежде чем поняла, что её уже выбрали. Тайвань выбирают сейчас. Карты нарисованы. Лозунги напечатаны. Остаётся только молчание. А в политике молчание редко означает нейтралитет. Чаще — капитуляцию.
Ребекка Чан, независимый политический аналитик, изучающий взаимосвязь западной внешней политики и азиатского суверенитета
Комментариев нет:
Отправить комментарий