ЛЮБОВЬ, КОТОРАЯ НЕ ОСМЕЛИВАЕТСЯ НАЗВАТЬ СВОЕ ИМЕНА – ТАЙНА В БУМАГАХ КЛИНТОНА-ЕЛЬЦИНА, КОТОРУЮ ПРЕЗИДЕНТ КРЕМЛЯ СОЖАЛЕЕТ РАСКРЫТЬ, – ЭТО ЛЮБОВЬ К ПОКОРНОСТИ
Джон Хелмер, Москва
Записи об отношениях между президентом Борисом Ельциным и президентом Биллом Клинтоном, рассекреченные для публичного прочтения в июле, являются революционными, но не по тем причинам, о которых российские и американские государственные СМИ, журналисты и ученые с обеих сторон решили сообщить на прошлой неделе.
То, что Ельцин заискивал, умасливал и подхалимничал перед Клинтоном, неудивительно. Отчаянно пытаясь выжить политически в первой половине 1996 года и кардиологически во второй половине того же года, Ельцин выпрашивал у Клинтона миллиарды долларов и лучших американских кардиохирургов — это тоже общеизвестно. Не менее известно было тогда, и вновь известно сейчас, что они вдвоем замышляли гораздо более масштабное и действенное вмешательство Америки во внутреннюю политику России, чем обвинения Хиллари Клинтон во вмешательстве в дела США с 2016 года.
Также не секрет, что Ельцин больше боялся Евгения Примакова, министра иностранных дел (1996-98), а затем премьер-министра (сентябрь 1998 - май 1999), чем любого другого российского политика того времени; и что Ельцин выбрал Сергея Кириенко премьер-министром в 1978 году, а Владимира Путина премьер-министром в 1999 году, потому что считал их послушными нулями, которые будут выполнять его приказы без вопросов. О Примакове Клинтону Ельцин ничего хорошего сказать не мог. В отличие от него, Кириенко, как сказал Ельцин Клинтону по телефону 6 апреля 1998 года, был «очень энергичным политиком, очень искусным политиком, и я думаю, что он наладит хорошие отношения с [вице-президентом Альбертом] Гором».
В телефонном разговоре 9 сентября 1999 года Ельцин сказал, что Путин надёжен. Он «крепкий человек… основательный и сильный, очень общительный. И он легко устанавливает хорошие отношения и контактирует с людьми, которые являются его партнёрами». В другом телефонном разговоре 9 ноября 1999 года Ельцин описал Путина Клинтону как «демократа, который знает Запад… Он жёсткий внутри страны, и я сделаю всё возможное для его победы, конечно же, в юридическом плане. И он победит. Вы будете вести дела вместе. Он продолжит линию Ельцина на демократию и экономику и расширит контакты с Россией».
Революционный секрет, который выплыл наружу, заключается в том, что ни одна сколько-нибудь значимая позиция России никогда не была приемлемой для США; что переговоры между президентами и их подчинёнными не привели ни к чему, кроме уступок со стороны России и убеждённости Америки в ненужности взаимных уступок; что такова была десятилетняя стратегия США; и что тогда — и по сей день — переговоры между Россией и США не могут быть завершены иначе, как при условии капитуляции России перед условиями США. Это революционно, потому что Кремль до сих пор отказывается это признать.
Тот факт, что война — единственная альтернатива капитуляции, имеет очевидные революционные последствия — и не только для России и США.
Второй революционный секрет, который был раскрыт, заключается в том, что эти записи могли быть рассекречены и обнародованы Президентской библиотекой Клинтона по истечении десяти лет с даты регистрации; то есть с 2006 по 2009 год. Сам экс-президент Клинтон и администрация Обамы согласились на дополнительное десятилетие засекречивания этих записей не потому, что они сами этого хотели, а потому, что они просили согласия россиян, на что Кремль ответил отказом. На прошлой неделе пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков подчеркнул , что президент недоволен раскрытием информации. На этот раз американцы, по словам Пескова, «не координировали это и не проводили никаких консультаций. Эти [записи] не всегда подлежат рассекречиванию».
Секрет архива Ельцина-Клинтона, раскрытый впервые, — это секрет, который президент Путин не хотел, чтобы кто-либо узнал. То есть, никто из россиян.
В период с марта по июль этого года Библиотека Клинтона рассекретила 591 страницу документов, которые были опубликованы 13 июля 2018 года. Это стенограммы личных встреч и телефонных разговоров. Нажмите, чтобы прочитать их здесь .
Объём страниц вводит в заблуждение. Каждый оригинальный документ воспроизводится как минимум дважды, включая журналы распространения документов в Белом доме, Государственном департаменте и других правительственных учреждениях США, а также архивные маршрутные листы и уведомления о рассекречивании; более трёх четвертей общего объёма страниц приходится на управление документами.
Из-за отсутствия пресс-релиза и сложности формата документа для чтения прошло несколько недель, прежде чем эксперты смогли оценить их значимость. Основной выпуск документов начинается с документа от 21 апреля 1996 года и заканчивается 31 декабря 1999 года. Это был последний день Ельцина у власти, когда он ушёл в отставку, уступив Путину пост президента и почти три месяца власти до дня выборов 25 марта 2000 года. Ельцин уже поделился с Клинтоном большей частью своего плана избрания Путина, чем он раскрыл российским избирателям.
В каждом сообщении между президентами печатаются уведомления о том, что срок действия секретности истекает через десять лет.
Left, declassification notice on the transcript of a telephone call between Yeltsin and Clinton, May 7, 1996. Right, declassification notice attached to their telephone conversation record of December, 31, 1999. The code on the line for reason of classification refers to the foreign relations of the US. A small number of the documents in the Yeltsin file are marked X6 on the declassification line; this means that the document is exempt from the 10-year declassification rule because it may “damage relations between the United States and a foreign government…or seriously undermine diplomatic activities that are reasonably expected to be ongoing for a period greater than ten years.” Handwritten notes by White House staff acknowledged how sensitive the documents were at the time: “Andy”, an aide to Sandy Berger, then deputy National Security Advisor, wrote in the margin of a record of the lunch meeting between the presidents on April 23, 1996, “I’d rather not circulate at all. Is that possible? e”. To which Andrew Sens, the National Security Council Executive Secretary, scribbled in reply: “Done.” For more details of the US classification practice, read this.
Это означает, что записи за 1996 год могли быть опубликованы в 2006 году; документы за 1999 год имеют гриф секретности, срок которого истекал в 2009 году. Американские журналисты не обратили внимания и не объяснили, почему прошло ещё десять лет без публикации. Российские аналитики не заметили задержки. Вместо этого они предполагают, что именно сейчас дата публикации — американский заговор. Георгий Бовт утверждает в Gazeta.ru , что публикация была спланирована администрацией Трампа, хотя сам Бовт не уточняет, каковы были их мотивы, кроме как раскрыть договорённость Ельцина и Клинтона об участии правительства США в оказании влияния на исход президентских выборов в России 1996 и 2000 годов.
Помимо жалобы на то, что администрация Трампа была обязана консультироваться с Кремлём перед публикацией, но не сделала этого, Песков заявил в комментариях, цитируемых ТАСС: «Как правило, документы, касающиеся действующих политиков, не рассекречиваются. Это международная практика». Ельцин умер 23 апреля 2007 года, так что, если он сам и возражал, то его причины исчезли более десяти лет назад. Ни один из Клинтонов не возражал против публикации документов. Таким образом, возражения Пескова свидетельствуют о том, что президент Путин пытается блокировать публикацию документов администрацией Обамы с 2006 года.
«Обнимаю тебя, Билл. Крепко обнимаю», — заключил Ельцин телефонный разговор 14 августа 1998 года. Это было всего за три дня до того, как российское правительство объявило дефолт по своим казначейским долгам, обанкротились крупнейшие коммерческие банки и рухнул рубль. Ни слова не сказал Ельцин, чтобы показать, что он знал о предстоящем.
Объятия Ельцина с Клинтоном при подписании соглашения раскрывают мысль, которую Ельцин постоянно повторял, по его настоянию, — что они были не только равными политическими деятелями, но и близкими друзьями. 1 мая 1996 года, когда Клинтон посетил Москву по просьбе Ельцина для поддержки переизбрания Ельцина в первом туре голосования, назначенном на 16 июня, Ельцин заявил: «Мы будем вести честные, равноправные партнёрские отношения. Мы уже решили многие вопросы, которые обсудим на пресс-конференции». На самом деле, ни тогда, ни до конца президентского срока Ельцина они не приняли совместного решения о чём-либо существенном. Речь идёт о государственной политике.
Приоритетом Ельцина было личное выживание, и в этом отношении Клинтон был гораздо более сговорчив. Через неделю после предвыборного визита Клинтона в Москву Ельцин позвонил ему и спросил: «Пожалуйста, поймите меня правильно. Билл, для моей предвыборной кампании мне срочно нужен кредит для России в размере 2,5 миллиарда долларов». Когда Клинтон уклонился от прямого ответа, заявив, что, по его мнению, выплаты 1 миллиарда долларов в рамках предыдущего транша Международного валютного фонда (МВФ) должно было быть достаточно, Ельцин ответил, что получено только 300 миллионов долларов.
Чтобы убедить Клинтона, Ельцин заявил, что угроза победы на выборах со стороны лидера Коммунистической партии Геннадия Зюганова «отменит реформы и отменит приватизацию… Они вернут Крым, даже предъявят претензии на Аляску». Теперь записи раскрывают отчаянные меры и деньги, о которых договорились Ельцин и Клинтон, а Анатолий Чубайс был назначен управляющим, чтобы блокировать коммунистов и также подорвать переход к независимому националисту Александру Лебедю. «Если нам станет слишком тяжело», — доверительно сообщил Ельцин Клинтону по телефону 15 июня, накануне голосования, — «я вам позвоню». Он повторял эту фразу не раз.
18 июня Клинтон позвонил, чтобы подтвердить фальсификацию результатов голосования, которая, как ему было известно, обеспечила Ельцину преимущество в первом туре над Зюгановым в 35,8% против 32,5%, а Лебедю — 14,7%. «Вы хорошо подготовлены ко второму туру», — заявил Клинтон. «Поздравляю. Явка была невероятной». Коммунистическая партия, организация Лебедя и другие оппозиционные партии знали, что Ельцин сфальсифицировал явку от 5% до 10% и фактически проиграл реальные голоса Зюганову.
Это спровоцировало яростную борьбу среди советников Ельцина и поддержанный США кремлевский путч во главе с Чубайсом. Он оказался на вершине, заявив 20 июня: «В России не будет переворота. В России будут выборы». Эту историю, опубликованную в американских СМИ, можно прочитать здесь . Сообщив Клинтону, что национализм Лебедя — меньшее из двух зол, и что без поддержки Лебедя он не сможет выиграть второй тур, Ельцин признался: «Ну, Билл, понятно, что в этой ситуации мне пришлось присоединиться к Лебедю». Публикация документов ничего не раскрывает о заговоре Чубайса с целью смещения Михаила Барсухова, директора Федеральной службы безопасности; Александра Коржакова, начальника личной охраны президента; Олега Сосковца, первого заместителя премьер-министра; и генерала Павла Грачева, министра обороны.
3 июля во втором туре Ельцин победил Зюганова со счётом 54,4% против 40,7% при явке 68,8%. 5 июля Клинтон позвонила и сказала: «Я так счастлива и хотела позвонить вам и сказать, что горжусь вами».
К тому времени Ельцин считал, что умирает от сердечной недостаточности, и не доверял российским хирургам, способным его спасти. 15 сентября 1996 года он сказал Клинтону по телефону: «Было бы неплохо, если бы специалисты из США приехали для консультации по поводу операции». 6 ноября американская пресса опубликовала версию операции, согласно которой Майкл Дебейки, с которым Клинтон договорился о «консультации», обеспечил «полный успех» операции.
5 декабря Ельцин позвонил Клинтону: «Ваши врачи – хорошие специалисты. Они сделали очень многое. Они всегда были рядом до операции, во время неё и после неё. Я никогда не забуду, что вы для меня сделали».
Примаков (справа) стал министром иностранных дел Ельцина в январе 1996 года, но его влияние 
на политику Ельцина стало заметно в документах Клинтона лишь год спустя. 27 февраля 1997 года Клинтон позвонил и сообщил, что, хотя США намерены продолжать расширение НАТО за счёт бывших советских республик и стран Варшавского договора на западных границах России, он предлагает дать Ельцину гарантии. «Я думаю, мы можем определить отношения между НАТО и Россией, которые будут отвечать интересам обеих сторон, сделают Россию настоящим партнёром НАТО и обеспечат ей важную роль в Европе».
Он также пообещал Ельцину, что если Россия не будет против расширения НАТО, США согласятся начать переговоры о новом раунде сокращения ядерных вооружений – Договоре о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-III). Ельцин хотел верить Клинтону; Примаков же относился к нему с большим подозрением. Поворотный момент наступил 21 марта 1997 года, когда Ельцин и Клинтон встретились в Хельсинки.
Ельцин теперь следовал сценарию Примакова. «Наша позиция не изменилась», — сказал он Клинтону. Но она изменилась. Ельцин переизбрался и оправился после операции. Он меньше зависел от Клинтона; больше — от внутреннего баланса сил. «Движение НАТО на восток остаётся ошибкой», — заявил он. Сам он был готов пойти на некоторые уступки по этому вопросу, если Клинтон будет настаивать. И он это сделал. «Но мне нужно предпринять шаги, чтобы смягчить негативные последствия этого для России. Я готов заключить соглашение с НАТО не потому, что хочу этого, а потому, что это вынужденный шаг. Другого решения на сегодняшний день нет».
Существовали российские условия, ограничивающие планы США по продвижению НАТО на восток. Эти ограничения, по словам Ельцина, должны были принять форму «соглашения, [которое] должно быть юридически обязывающим – подписанным всеми 16 союзниками. Решения НАТО не должны приниматься без учёта обеспокоенностей или мнения России. Кроме того, ядерное и обычное оружие не должно перемещаться на восток, в страны-члены, к границам России, создавая тем самым новый санитарный кордон, направленный против России».
Это было чёткое заявление американцам о российской политике – политике, которая теперь ассоциируется с Путиным как президентом. В то время, когда Ельцин объяснял её Клинтону в Хельсинки, Путин был мелким кремлёвским чиновником, заместителем начальника управления, отвечающего за президентское имущество.
КАРТА РАСШИРЕНИЯ НАТО, 1949-2017
Source, with country key and enlargement dates: https://en.wikipedia.org/wiki/Enlargement_of_NATO
Ельцин заявил Клинтону, что готов допустить расширение НАТО на восток, но не за пределы бывшей советской границы. «Одно очень важно: расширение не должно также охватывать бывшие советские республики. Я не могу подписать ни одно соглашение без таких формулировок. Особенно Украина». Он добавил, что другие шаги НАТО по привлечению новых членов на Кавказ и в Центральную Азию были враждебными. «Мы внимательно следили за деятельностью [генерального секретаря НАТО Хавьера] Соланы в Центральной Азии. Она нам не нравилась. Он проводил антироссийский курс». С версией американских государственных СМИ о том, чем занимался Солана в то время, можно ознакомиться здесь .
Yevgeny Primakov and Javier Solana at a joint press conference at NATO headquarters in Brussels, December 1996. For the text of their remarks, read this.
Ельцин также предупредил Клинтона об угрозе военно-морских операций США в Чёрном море у берегов Крыма, напомнив ему, какой будет реакция США в случае ответных действий российского ВМФ. «Вы проводите военно-морские манёвры у Крыма. Это как если бы мы учат людей на Кубе. Как бы вы себя чувствовали? Для нас это неприемлемо. Мы не собираемся захватывать Севастополь… Мы уважаем Грузию, Молдову и другие страны и не имеем никаких претензий на их территорию. Мы просто хотим арендовать некоторые объекты для нашего Черноморского флота».
Клинтон ответил: «Я пытался убедить вас, российское правительство и российский народ, что я пытаюсь изменить НАТО». Но он отверг каждое из предложений Ельцина. «Если бы мы согласились, что ни один член бывшего Советского Союза не мог бы вступить в НАТО, это было бы плохо для нашей попытки построить новое НАТО, но это также было бы плохо для вашей попытки построить новую Россию». Он также отклонил предложение Ельцина о том, что США могли бы дать гарантии расширения НАТО в секретном протоколе, прилагаемом к пакту России с НАТО. «В этом мире нет секретов», — предупредил Клинтон. Даже если бы он задумался о том, чтобы пойти на уступку Ельцину, информация об этом просочилась бы в страны Балтии. «Это вызвало бы именно тот страх среди стран Балтии и других, который вы пытаетесь развеять».
Ельцин заявил, что сам готов принять требования Клинтона, но для этого ему потребуется представить на ратификацию соглашение о НАТО в Госдуму. «Она ратифицирует документ, а затем поставит условие, что если НАТО примет в свои ряды хотя бы одну из бывших республик Советского Союза, Россия выйдет из соглашения и будет считать его недействительным».
Затем Ельцин предложил Клинтону то, чего тот публично требовал за расширение НАТО, пойдя на личную, секретную уступку:
Клинтон отказался. Ельцин отступил и снова уступил. «Хорошо, давайте договоримся – один на один – что бывшие советские республики не будут в первой волне. Билл, поймите меня правильно: я возвращаюсь в Россию с очень тяжёлым грузом на плечах. Мне будет трудно вернуться домой и не выглядеть так, будто я не принял расширение НАТО. Очень трудно».
Клинтон не уступил ни на что, заявив Ельцину: «Вы навязываете нам вопрос, который не должен вбивать клин между нами».
Затем Ельцин попытался обменять свои уступки по НАТО на новый договор о сокращении стратегических наступательных вооружений СНВ-III. «Я предлагаю полностью ликвидировать крылатые ракеты, как наземного, так и морского и воздушного базирования, и таким образом полностью закрыть вопрос о крылатых ракетах». Клинтон отмахнулся. Ельцин пошел на дальнейшие уступки. «Хорошо, поговорим ещё раз». Ельцин попытался предложить ещё одно предложение – добиться согласия Клинтона не разрабатывать и не развёртывать так называемую систему «Звёздных войн» с перехватчиками баллистических ракет (ПРО). «Помимо четырёх пунктов, по которым мы согласны, нам нужно больше говорить о переговорах по высокоскоростным перехватчикам».
Клинтон отвергла и это. «Ну, похоже, мы действительно ни о чём не договорились».
«Нам нужно сделать нечто большее», — пытался Ельцин умиротворить Клинтона. Но Клинтон был непреклонен. «Послушай, Борис, мы уже решали этот вопрос два-три раза, но он всегда возвращается снова и снова… Невозможно провести сегодня черту, которая бы ответила на все возможные варианты, которые могут возникнуть завтра».
Это был ультиматум Клинтона. Либо Ельцин принимает требования США без предварительных условий публично и без каких-либо секретных обязательств, либо США завершают переговоры публичным разоблачением, выставляя Ельцина в дураках. Примаков прервал его, заявив, что американцы отказываются отвечать на российские уступки; Ельцин отклонил его предложение:
Два месяца спустя, 27 мая 1997 года, Ельцин и Клинтон снова встретились в посольстве США в Париже. На встрече присутствовал Примаков. Следующая встреча состоялась в Денвере 20 июня. Примаков был в составе делегации Ельцина, но впервые присутствовал и Чубайс, тогда занимавший пост вице-премьера. Клинтон намекнул, что на следующем раунде переговоров по предлагаемому соглашению между НАТО и Россией Ельцину следует заменить Примакова «кем-то другим… серьёзным человеком, который будет представлять ваши интересы на том, что будет считаться серьёзным мероприятием».
Это было нападением на влияние Примакова, и Ельцин признал: «У нас там будет человек, имеющий статус вице-премьера». Пресс-релиз НАТО, опубликованный после этого события, противоречил всему, о чём Ельцин и Примаков пытались договориться. Примаков заявил Клинтону: «Нам нужны конструктивные указания с вашей стороны, а не просто прежние позиции». Они не были реализованы.
Как поняли американцы, Ельцин предпочитал видимость соглашения с Клинтоном и готов был пожертвовать его сутью, если Клинтон будет настаивать. В телефонном разговоре 30 октября Ельцин вновь заявил о своей вере в их равноправие и согласованность политики в отношении других государств. «Я планирую посетить Китай 9 ноября. Так что мы сможем сверить часы, вы и я, в том, что касается Китая».
Затем Клинтон потребовал от Ельцина «сверить часы» в отношении угроз Саддаму Хусейну в Ираке. Ельцин и Примаков попросили Клинтона разрешить им вести переговоры с Хусейном без угрозы американского военного нападения. Клинтон ответил: «Я не могу исключить применение силы ни при каких обстоятельствах, потому что он угрожал сбивать наши самолёты». Ельцин не возражал.
В апреле 1998 года, согласно опубликованным документам, в телефонных разговорах Ельцин жаловался на то, что посол США 
в Москве Джеймс Коллинз (справа) публично критиковал усилия России по расширению отношений с дальневосточными соседями. Ельцин попросил Клинтона сделать выговор Коллинзу; Клинтон не согласился. Вместо этого он и Ельцин обсудили, по словам США, увеличение численности российских разведчиков в США. Ельцин предложил взаимное и пропорциональное сокращение их численности. «Хорошо», — ответил Клинтон, не беря на себя никаких обязательств. «Наши люди объединятся для этого».
Затем он выдвинул два новых требования к Ельцину, настаивая на принятии мер по прекращению российского экспорта специальной стали и технологий для иранской программы разработки ракет; и на оказании нового давления на сербского лидера Слободана Милошевича с целью защиты албанской мусульманской общины в Косово. Ельцин сообщил Клинтону о своём согласии.
К моменту новой личной встречи Ельцина и Клинтона на саммите «Большой восьмёрки» в Бирмингеме 18 мая 1997 года Ельцин убедил Клинтона, что он настолько отчаянно нуждается в финансовой помощи, которую США оказывают ухудшающемуся финансовому положению России, что готов согласиться на любые требования США к Милошевичу. Ни разу в ходе их бесед Ельцин не поднимал вопроса о сербской обеспокоенности отделением Косово от Югославии или о поддержке США косовских террористов. Вместо этого он согласился с Клинтоном сосредоточиться на Милошевиче. «Мы постоянно работаем с Милошевичем. Он упрямый парень, с ним непросто работать. Но с ним можно договориться. Мы обменивались сообщениями, звонили, делали всё возможное, чтобы подтолкнуть его к взаимодействию с албанской общиной Косово».
28 мая 1998 года Ельцин обратился к Клинтону с просьбой убедить американских инвесторов выразить уверенность в финансовой устойчивости российского государства и банков. «Я хотел бы попросить вас, Билл, так или иначе заявить, что российское руководство, правительство и президент справятся со сложившейся ситуацией… Я хотел бы попросить вас обратиться к вашим инвесторам, работающим здесь, в России, чтобы они не паниковали и не покидали Россию со своими инвестициями… Никакой катастрофической ситуации здесь нет. Нам нужна ваша поддержка. Люди во всем мире должны знать, что вы нас поддерживаете».
Клинтон ответил условиями: Ельцин должен был принять условия МВФ о предоставлении нового кредита, провести через Государственную Думу налоговый кодекс, разработанный США, ужесточить контроль правительства над Центробанком России и «послать рынкам четкий сигнал о том, что у России есть стратегия реформ, которая сработает».
В середине июня, накануне приезда Милошевича в Москву, Ельцин позвонил Клинтону. «Говорю тебе, Билл, я планирую жёсткий разговор с Милошевичем». Но Ельцин также потребовал от Клинтона ответных мер. Если Милошевич согласится не применять силу против косоваров, США и НАТО должны будут взять на себя обязательство не нападать на Сербию.
Клинтон, похоже, согласился. «Я думаю, нам следует работать вместе через ООН… Думаю, мы сможем избежать необходимости в каком-либо [военном] вмешательстве НАТО в этой ситуации». 16 июня Ельцин позвонил Клинтону и сообщил о своих действиях в отношении Милошевича:
Месяц спустя, в телефонном разговоре 10 июля 1998 года, Ельцин сообщил Клинтону, что финансовая ситуация в Москве чрезвычайная, и попросил президента ускорить выделение МВФ нового кредита. «Если мы не получим решение в ближайшее время, к концу следующей недели, это будет означать конец реформ и, по сути, конец России... МВФ предусматривает трёхнедельный процесс, но три недели для нас слишком долгий срок... Нам нужно решение за неделю – к 16 июля. Потому что на кону не только мой авторитет и честь, но и ваши, и всего международного сообщества». Клинтон ответил условием, что Ельцин прекратит сотрудничество между российскими и иранскими компаниями.
14 августа Клинтон заявил Ельцину: «Программа, разработанная Кириенко и Чубайсом, абсолютно необходима для поиска выхода из финансового кризиса. Вы сделали правильный выбор». Ельцин также сказал Клинтону, что следовал советам Егора Гайдара, непопулярного бывшего премьер-министра и сторонника экономической политики США в отношении России. В своих высказываниях Клинтон одобряет как Чубайса, так и Гайдара как россиян, с которыми он хотел бы, чтобы США имели дело.
Этого недостаточно, сказал Ельцин. «Я считаю, что нам стоило бы предпринять шаги совместно с Думой и вместе предстать перед Думой. Это было бы для них, депутатов Думы, настоящим шоком, и я думаю, что для нас это будет верная победа… Если президент США приедет в Россию, и мы вместе с президентом России пойдём в Думу и выступим перед ними, я думаю, это будет очень сильный шаг с нашей стороны».
Ельцин не объяснил, почему, по его мнению, действия Думы могут остановить надвигающийся финансовый крах или предотвратить отток капитала, который опустошал российскую казну и банки быстрее, чем МВФ успевал их пополнять. Он попросил Клинтона сохранить его идею о Думе в тайне. «Если мы решим вместе пойти в Думу, возможно, мы могли бы назвать это революцией, пусть небольшой, но революцией, я думаю. Но, видишь ли, Билл, я думаю, нам следует держать всё это в тайне, это должно остаться в тайне. Никто не должен узнать, что мы планируем сделать. Я думаю, наша телефонная линия надёжна и не разгласит этот секрет».
Клинтон сказал Ельцину, что доверяет команде советников Ельцина, особенно Гайдару. Затем он связал поддержку США финансовой помощи с давлением России на Милошевича в Белграде, настаивая на том, что Ельцин может остановить сербские операции против вооружённых формирований косоваров, если будет более активно взаимодействовать с Милошевичем. В противном случае США и НАТО будут действовать в одностороннем порядке. «Если ситуация продолжит ухудшаться, — пригрозил Клинтон, — мы будем вынуждены отреагировать, с ООН или без неё». «Сейчас самое главное, — ответил Ельцин, — не допустить военного решения конфликта».
Два президента ни о чём не договорились; Ельцин не получил ничего из того, о чём просил. Тем не менее, он завершил разговор словами: «Обнимаю тебя, Билл. Крепко, крепко обнимаю».
Одиннадцать дней спустя, после государственного дефолта России, они снова поговорили по телефону. Клинтон был весьма успокаивающим. «Я очень рад, что поговорил с вами», — ответил Ельцин. «Это действительно подняло мне настроение и успокоило». Он попытался заверить Клинтона, что растущая враждебность России к американским операциям против Сербии не повлияет на их отношения. «Можете быть уверены, что я окажу вам тепло и гостеприимство, как мой друг, пока вы находитесь в Москве. И вы не увидите никаких антисоветских знаков на улицах Москвы».
Клинтон не собирался ехать в Москву, но не сказал об этом открыто. «До свидания», — закончил он. «Билл, — закончил Ельцин, — обнимаю тебя до следующей встречи».
12 сентября Ельцин продолжал убеждать Клинтона, что назначение Примакова новым премьер-министром, навязанное большинством голосов Думы в ответ на попытку Ельцина выдвинуть Виктора Черномырдина, не должно расстраивать Белый дом. Примаков, «как мы говорим, американист. Он давно уже эксперт по Америке». Клинтон выразил недоверие Примакову. «Я думаю, важно, чтобы мы тесно сотрудничали в этом направлении, и очень важно, чтобы Примаков назначил людей, которые понимают новую глобальную экономику… Борис, я думаю, назначение Примакова стабилизировало правительство, пригласив сильного человека, и это хорошо, но теперь, когда эта проблема решена, нам нужно решить и экономическую проблему. Я хочу помочь».
Victor Chernomyrdin with President Clinton at the White House on May 3, 1999. The US refused to negotiate on the war against Serbia or terms for Kosovo with Prime Minister Primakov, so Yeltsin picked Chernomyrdin as his special envoy because he was acceptable to Clinton. On May 12, 1999, nine days after Chernomyrdin was in Washington, Yeltsin removed Primakov as prime minister, claiming he had failed to make “decisions that are necessary for the revival of the economy for another six months.” Primakov was ousted on the eve of impeachment hearings against Yelstin in the Duma.
Условием Клинтона было, чтобы Ельцин и Примаков выдали Милошевича. Бомбардировки Сербии США и НАТО начались 24 марта 1999 года, и Клинтон позвонил Ельцину незадолго до первых авиаударов. Милошевич «не оставил нам выбора. Я знаю, что вы против того, что мы делаем, но я хочу, чтобы вы знали: я полон решимости сделать всё возможное, чтобы наши разногласия по этому вопросу не разрушили всё, что мы уже сделали и сможем сделать вместе в ближайшие годы».
«Боюсь, нам это не удастся», — отреагировал Ельцин. Он намекнул, что вместо бомбардировок Сербии можно было бы изменить сербскую политику, отстранив Милошевича от власти или убив его.
Ельцин понимал и откровенно заявил Клинтону, что война НАТО против Сербии разрушит позитивные настроения России в отношении США и сведёт на нет все усилия Ельцина. «Я прошу вас отказаться от этого [авиа]удара и предлагаю нам встретиться где-нибудь и выработать тактическую линию борьбы против Милошевича, против него лично».
Ельцин также сказал Клинтону, что это конец их отношений, по крайней мере, в той части, которая была публичной и которую публиковал Кремль. В личной жизни объятий больше не будет. «Что ж, раз мне не удалось убедить президента [США], значит, нас ждёт очень, очень трудный путь контактов, если они окажутся возможными. До свидания».
Ельцин продолжал инициировать телефонные звонки. 19 апреля 1999 года он заявил Клинтону: «События последних недель подтверждают, что США и НАТО совершили большую ошибку. Вы просчитались в последствиях самой ситуации. Милошевич никогда не капитулирует». Последствия разоблачений Ельцина убедили Клинтона в том, что Ельцин капитулировал, и что у США и НАТО развязаны руки на Балканах.
Ельцин заверил Клинтона, что блокирует рекомендации военных – он назвал их «коммунистами» – о перевооружении сил Милошевича и усилении их российскими войсками. «Сегодня я отдал приказ отменить предыдущие распоряжения об отправке семи кораблей в зону конфликта… Мы не будем предоставлять им нашу военную технику». Он сообщил Клинтону, что отклонил просьбу Милошевича о поставке зенитно-ракетных комплексов С-300. Он заявил, что отклонил предложения Генерального штаба о помощи сербам и предотвратил мятеж среди высшего командования российской армии, предлагавшего отправить туда добровольцев.
Colonel-General Victor Chechevatov. Following Yeltsin’s action against him, he was appointed Rector of the Russian Customs Academy. Chechevatov is reported by the Russian press to have been a senior Cossack commander and a royalist. For details: https://en.crimerussia.com/
В ответ Ельцин предложил Клинтону согласиться на «паузу» в бомбардировках и взять на себя обязательство не отправлять войска НАТО в Косово. Клинтон всё отверг. «Не втягивайте Россию в эту войну», — призывал Ельцин. «Вы знаете, что такое Россия. Вы знаете, как она оснащена, но не втягивайте Россию в это». Клинтон не воспринял угрозу Ельцина всерьёз. «Подождите минутку, Борис», — возразил он. «Я согласен с тем, что вы пытаетесь сделать, но я хочу сказать, что вы заставили всех европейцев здесь взять на себя инициативу».
Ельцин отступил. «Господин президент, будьте уверены, мы не на стороне Милошевича. Моя единственная цель — остановить войну и прекратить авианалёты». Клинтону было очевидно, что у Ельцина нет выбора и никаких сюрпризов. 2 мая, во время телефонного разговора с Клинтоном, в котором он просил его прислать официального приветствия в вашингтонский аэропорт и согласиться на встречу с Черномырдиным для брифинга по Милошевичу, Ельцин с облегчением воспринял согласие Клинтона. «Мы договорились об этом, Билл?» — «Да». — «Я должен крепко обнять тебя». — «Да, я хочу крепко обнять тебя».
В телефонных разговорах с Клинтоном в июне Ельцин полагал, что, отстранив Примакова от должности премьер-министра 12 мая и подавив мятеж в Генштабе по поводу вмешательства НАТО в Югославию, Клинтон согласится на просьбу Ельцина о прекращении бомбардировок. Но Клинтон ответил новыми условиями вывода сербских войск из Косово. «Правда ли, что вы теперь отступаете?» — спросил Ельцин очевидное. Клинтон не потрудился ответить.
12 июня российское военное командование выступило с инициативой переброски российских войск с позиций миротворцев в Боснии в 650 километрах к югу от аэропорта Приштины в Косово, где оно пригрозило заблокировать развертывание сил НАТО, также выделенных для выполнения миротворческих задач в отделяющемся регионе. Подробности инцидента с точки зрения США и НАТО читайте здесь . 13 июня Клинтон поручил Ельцину отдать новые приказы российским силам в аэропорту. «История с аэропортом затмит все, что мы делаем для установления мира в Косово». Клинтон пригрозил, что если Ельцин не сделает то, что ему сказали, это «может подорвать… шансы России и G8 на большой успех в Кельне [саммит G8, запланированный на 20 июня]».
At Pristina Airport at Slatina, Kosovo, June 13, 1999. Left, British General Mike Jackson; right, General Victor Zavarzin, commander of the Russian forces. For western media consumption, Yeltsin’s foreign minister Igor Ivanov announced the deployment of the Russian unit had been a mistake. For the Russian media, the Kremlin claimed Yeltsin had ordered the operation and promoted Zavarzin to match Jackson’s rank. Zavarzin commanded 250 troops with armoured cars, and held another 100 in reserve in Bosnia. For a British version, read this.
Ельцин ответил, что сначала Клинтону и ему самому предстоит договориться, и только потом «после этого мы сможем дать указания группе генералов».
Похоже, Ельцин считал, что инцидент в Приштине отчасти вернул ему позиции на переговорах, утраченные в начале войны с Клинтоном. Но он продолжал думать и прямо сказал Клинтону, что им следует заключить тайное личное соглашение. Клинтон счёл это абсурдным; как и раньше, он отказался соглашаться. «Борис, у меня сложилось впечатление, что наши люди должны это решить. Мы можем встретиться, ты и я, но сначала нам нужно понять, куда мы идём». Если Ельцин хотел, чтобы Клинтон согласился, Клинтон требовал, чтобы тот принял его условие для «этого краткосрочного решения вопроса с аэропортом».
Вместо подводной лодки или острова Ельцина Клинтон предложил встретиться во время саммита «Большой восьмёрки» в Кёльне, который должен был состояться через две недели. «Мы с вами можем отправиться куда-нибудь в районе Кёльна, в районе «Большой восьмёрки», потому что вы покидаете Россию, и в любом случае я буду там». Ельцин ответил: «Да, но это не очень чёткий план». Клинтон дал волю своему раздражению, потребовав от Ельцина согласия на его предварительное условие. «Борис, позволь мне выразиться максимально ясно. Я готов встретиться, но не готов, пока у нас сохраняется эта тупиковая ситуация в аэропорту».
«Нет, Билл, — ответил Ельцин, — так дело не пойдёт». Затем он дал понять, что ничего не знал о намерении Заварзина захватить аэропорт. «Мы найдём ответственных и виновных в этом», — сказал Ельцин Клинтону. «В президентском кресле такого человека нет, и мы найдём того в армии, кто это инициировал». Ельцин либо лгал Клинтону, либо признавал, что потерял контроль над своими вооружёнными силами. В любом случае, его телефонный звонок подтвердил его готовность капитулировать.
Неделю спустя они встретились в Кёльне лично. Ельцин передал Клинтону архивы российской разведки, касающиеся смерти президента Джона Кеннеди в 1963 году и предполагаемого убийцы Ли Харви Освальда. Ельцин просил Клинтона признать, что, поскольку больше нет ограничений на поездки россиян за границу и нет препятствий для еврейской эмиграции, поправка Джексона-Вэника должна быть отменена; с 1974 года она увязывала эмиграцию советских евреев с нормализацией торговли с США. Клинтон утверждал, что это невозможно из-за антисемитизма в России и ограничений на выезд за границу россиян, имевших допуски к информации, необходимой для работы в оборонном секторе.
Это были новые американские условия. Ельцин ответил: «Что касается антисемитизма, назовите мне имена, и я их растопчу». Договорённости не было.
19 ноября 1999 года Ельцин и Клинтон встретились в Стамбуле. Это была последняя личная встреча двух президентов в действующей власти. Ельцин раскритиковал США за помощь чеченским террористам, базирующимся в Турции. «Ну, Билл, а как насчёт тех лагерей здесь, в Турции, где готовят войска для отправки в Чечню? Разве ты ими не командуешь?… Я хочу показать тебе, где наёмников готовят, а затем отправляют в Чечню. Билл, это твоя вина».
Клинтон проигнорировал этот момент. Затем он выступил в защиту американской программы противоракетной обороны ( ПРО ), которую Ельцин обвинил в нарушении Договора по ПРО 1972 года. «Я хочу делать это сообща. Я хочу убедить вас, что это выгодно нам обоим. Главная цель — защита от террористов и государств-изгоев».
Ельцин возразил, что им следует договориться о том, что Россия будет обеспечивать безопасность Европы, а США — безопасность остального мира. «Просто отдайте Европу России. США не в Европе. Европа должна быть делом европейцев. Россия наполовину европейская, наполовину азиатская…» Клинтон: «Не думаю, что европейцам это очень понравится». Ельцин: «Не всем. Но я европеец. Я живу в Москве. Москва — в Европе, и мне это нравится. Вы можете взять все остальные государства и обеспечить их безопасность».
Затем Клинтон предложил план отправки в Чечню американских и европейских наблюдателей по безопасности. Ельцин ответил, что Чечня — внутреннее дело России. «Эта встреча затянулась», — добавил он. «Тебе стоит приехать, Билл».
В последнем телефонном разговоре, состоявшемся московским днём 31 декабря 1999 года, Ельцин сказал Клинтону: «Если я окажусь в Америке, я загляну к вам, и мы вместе сможем вспомнить всё, чего нам удалось достичь». Из-за повторения тактики Клинтона, заключавшейся в повышении ставки за каждую уступку, сделанную Ельциным, им совместными усилиями практически ничего не удалось достичь. Только один российский чиновник, согласно документам, открыто признал это – Примаков. В Хельсинки он сказал Клинтону: «Нам сказали принимать только американские условия, и мы ничего не получили взамен».
«Главный урок публикации переговоров Клинтона и Ельцина, — сообщил Пётр Акопов в газете «Взгляд» , — заключается в том, чтобы ещё раз увидеть разницу между суверенным государством, которым является Россия сегодня, и полуколонией, в которую она добровольно превратилась тогда». Возможно ли, задавался вопросом Бовт в своей статье в «Газете.ру» , для России в принципе неконфронтационное партнёрство с США? Его вывод — ни тогда, ни сейчас, ни когда-либо ещё.
Несмотря на разногласия, российские аналитики сходятся во мнении, что именно нападение Клинтона на Милошевича и бомбардировки Сербии НАТО подтвердили оценку Примакова о том, что переговоры с США для России невозможны без безоговорочного подчинения, и что стратегия США в отношении России требует не меньше, чем капитуляции. Они согласны с тем, что политика Ельцина была периодом капитуляции, успешной лишь в том смысле, что она позволяла ему оставаться у власти, его союзникам внутри страны – получать деньги, а его душе – биться чаще.
Урок инцидента в аэропорту Приштины открыто не обсуждается в российских СМИ, но, тем не менее, признаётся. Ельцин убедил Клинтона, что тот применит силу против россиян, но никогда против американцев.
«Какую глубокую иронию оставляет нам Ельцин в этом отчёте о своих отношениях с Клинтоном», — замечает высокопоставленный советский офицер, ныне отставной, живущий в Москве. «Ельцин доказывает, что, поскольку переговоры с американцами невозможны, а русские не капитулируют, война неизбежна. И это говорит ветеран Коммунистической партии, член Политбюро, воспитанный в убеждении в неизбежности войны между коммунизмом и капитализмом. А он, самопровозглашённый освободитель России от коммунизма, в итоге доказывает, что вовсе не избавил нас от войны с американцами. Ха!»
Комментариев нет:
Отправить комментарий