Еще есть время спасти Роберта Роберсона
Если ничего не изменится, то менее чем через месяц Техас положит конец жизни Роберта, несмотря на неопровержимые доказательства его невиновности.
КЛЕЙ ДЖЕКСОН И МАРГАРЕТ АМШЕЙ
Губернатор Эбботт или Апелляционный суд по уголовным делам могут предотвратить эту трагедию прежде, чем она случится. Они могут помешать Техасу казнить невиновного. Сила остановить эту несправедливость в их руках, но давление должно исходить от нас.
Несколько месяцев назад я обратился к соавтору этого эссе, Маргарет Эмшей, чтобы узнать, не хотела бы она поработать над статьёй о приближающейсяказни Роберта Роберсона. Она согласилась уже через несколько минут.
Я познакомился с Маргарет в прошлом году, как раз перед казнью Роберта в октябре 2024 года, и мы быстро нашли общий язык на почве общей страсти к отмене убийств по распоряжению государства и поиска справедливости для Роберта.
Маргарет — выпускница юридического факультета Гарвардского университета 2025 года. Недавно она получила лицензию адвоката в Северной Каролине. Осенью этого года она начнёт карьеру государственного защитника в полиции округа Мекленбург. На юридическом факультете она проходила стажировку у адвоката Роберта, который был осуждён после его осуждения.
-Глина
Несколько слов о нашей общей страсти
Клэй: Моя страсть к отмене убийств по вине государства началась в первом курсе, в историческом зале суда Мемфисского юридического колледжа — месте, которое выглядело как роман Гришэма. В воздухе витал лёгкий запах слишком большого количества нервных детей в дешёвых костюмах.
Шестой окружной суд рассматривал ходатайство habeas, оспаривающее приговор о смертной казни по делу «Томас против Уэстбрукс» . Прокурор, представлявший Теннесси, подвергся допросу со стороны скептически настроенной коллегии из трёх судей по поводу новой информации о нераскрытом платеже ключевому свидетелю обвинения.
Судья Гилберт С. Мерритт, лев , глубоко преданный конституционным правам подсудимых, наклонился к ним, его голос был резким, взгляд — твердым: «Здесь на кону жизнь человека».
«Здесь на кону жизнь человека».
Прокурор замер, а затем, на глазах у двухсот студентов-юристов, потерял сознание. Колени подогнулись. Глухой стук. Все ахнули. Уверен, это был стресс. Но и тяжесть того, что действительно было поставлено на карту: человеческая жизнь.
Этот момент запечатлелся в моей памяти как камень.
Юрист и основатель Инициативы равного правосудия Брайан Стивенсон прекрасно сформулировал моральный вопрос в своей книге «Просто помилование» : вопрос не в том, заслуживает ли кто-то смерти, а в том, заслуживаем ли мы убивать.
Я носил эту строчку с собой, как фляжку с зелёным Эваном Уильямсом. Она обжигает, но и согревает.
Маргарет: Моя страсть к прекращению убийств, санкционированных государством, зародилась ещё до поступления на юридический факультет, и это было одной из причин, по которой я вообще подала заявление. Я знала, что не могу сидеть сложа руки, пока несправедливость вершится в своей самой жестокой форме — когда правительство отнимает человеческие жизни, чтобы доказать, что убийство — это неправильно.
Поступив в Гарвардскую юридическую школу, я никогда не забывал об этом убеждении. На втором курсе я поступил в Клинику по смертной казни и был направлен на стажировку в юридическую фирму Sween Law в Остине, штат Техас. Я не знал, чего ожидать, но меня встретила Гретхен Суин, блестящая и бесстрашная адвокат, чья теплота не уступала её силе. Той зимой Гретхен отвела меня в камеру смертников. Там я встретил человека, чья история навсегда изменила мою жизнь: Роберта Роберсона.
Я нервничала перед встречей с клиентами Гретхен. Я переживала, как они отреагируют на двух молодых стажёров, которые войдут поговорить с ними. Но как только я села напротив Роберта, всё волнение улетучилось. Он встретил меня с добротой, его нежная улыбка излучала детскую невинность. Первым делом он спросил, как меня зовут, какой мой любимый цвет и когда у меня день рождения. Когда я ответила, он улыбнулся и поделился своим. Потом мы говорили о простых вещах, например, о его детстве на ферме и любимых животных. В этом разговоре его вера, надежда и простая доброта проявились во всей красе.
Выход из тюрьмы был одним из самых тяжёлых испытаний в моей жизни. Каждый государственный защитник знает это гнетущее чувство – выходить через тяжёлые двери, не зная, что предстоит пережить своим подзащитным. Когда я уходил, на глаза навернулись слёзы, меня переполняла ярость. Как можно встречаться с Робертом Роберсоном и всё ещё желать ему смерти?
На обратном пути в Остин Гретхен объяснила, что, когда Роберт спрашивает о днях рождения, он записывает их, запоминает и всегда протягивает руку, когда они наступают. Она была права. 12 июня 2024 года, через шесть месяцев после нашей первой встречи, Роберт Роберсон был первым, кто поздравил меня с днём рождения. Вот кто такой Роберт: добрая, кроткая душа, чья человечность сохраняется, несмотря на жестокость государства.
Когда в прошлом году его казнь отложили, я плакала от облегчения. Это означало что-то незначительное, но очень важное: у меня будет возможность поздравить Роберта с днём рождения 10 ноября, как он это сделал для меня.
Итак, я оставляю вас с этой простой просьбой: позвольте мне в этом году снова поздравить моего дорогого друга Роберта с днём рождения. Это моё самое заветное желание.
К югу от Палестины
Восточный Техас — это место, где сосны висят тяжелыми кронами, влажный летний воздух имеет привкус ржавчины и красной грязи, а местные жители не говорят о смертной казни.
Роберт Роберсон родом из Палестины, но большую часть последних двадцати лет он прожил в нескольких часах езды к югу, в печально известном блоке смертников в Ливингстоне, ожидая, когда Техас решит, когда и как его казнить.
Дата снова назначена: 16 октября 2025 года.
И если что-то не изменится, если суды, наконец, не вмешаются или милосердие не проявится там, где его не хватает, Техас проведет его по долгой зеленой миле и покончит с его жизнью, несмотря на неопровержимые доказательстваневиновности Роберта.
В чём обвиняется? Убийство его двухлетней дочери Никки в 2002 году. Техас заявил, что он затряс её до смерти. Синдром тряски младенца был единственным объяснением . SBS десятилетиями был абсолютным провалом в американских судах. Прокуроры размахивали им как евангелием; врачи клялись, что это священное писание. Присяжные поверили.
Роберт Роберсон с дочерью Никки перед ее кончиной.
В чём проблема? SBS — это лженаука . Дискредитированная. Подправленная и дополненная, но на сегодняшний день лишенная каких-либо научных доказательств в её поддержку. Пустая оболочка теории, которая отправила таких людей, как Роберт, в тюрьму за преступления, которых, вероятно, никогда не было . Он рискует стать первым человеком, казнённым на основании этой фальшивой псевдонауки .
Доказательства показывают, что Никки, вероятно, умерла от пневмонии и токсичных лекарств, назначенных врачами, которые давали ей препараты, подавляющие дыхание, для лечения респираторной инфекции, из-за которой у неё поднялась температура выше 40°C. За 27 коротких месяцев жизни она посетила врача бесчисленное количество раз. Но системе нужно было найти виноватого.
Итак, выбор пал на Роберта, потому что он был единственным человеком, который был рядом с ней, когда он проснулся и обнаружил ее без сознания и без дыхания (согласно ее медицинским записям, подобное случалось много раз и раньше, но врачи никогда не объясняли это).
В Палестине в 2003 году, когда дело Роберта дошло до суда, нюансы не имели особого значения. Это город богобоязненный, ратующий за закон и порядок. Voir dire – процесс отбора присяжных – был связан не столько с тем, кто способен объективно взвесить доказательства, сколько с тем, кто способен без колебаний вынести Роберту смертный приговор.
Прокуроры спрашивали потенциальных присяжных об их отношении к смертной казни. Тем, у кого были сомнения, указывали на дверь. В системе их называют «присяжными, имеющими право на смертную казнь» . На практике они склоняются в сторону камеры для казней.
Адвокаты Роберсона дали отвод потенциальным присяжным, которые знали членов семьи, работали в местной больнице или признавали, что уже решили, что он «выглядит виновным». Но Палестина — это не Остин и не Даллас. Суд присяжных был полон людей, слепо доверявших полицейским и прогосударственным врачам, и их не нужно было долго убеждать, что бедный, неловкий отец мог сорваться и затрясти свою дочь до смерти.
Версия обвинения была ясной, простой и ошибочной. Никки потеряла сознание. Её доставили в больницу без сознания с внемозговым кровотечением, отёком мозга и кровоизлияниями в сетчатку. Эти три симптома составляли тогда святую троицу синдрома Бехтерева. И точный диагноз синдрома Бехтерева был поставлен врачом после того, как Никки перевели в Даллас, где её отключили от аппарата жизнеобеспечения, даже не сказав отцу, что происходит.
Врачи, ставшие профессиональными свидетелями, выстроились в очередь, чтобы заявить присяжным, что травмы Никки могли быть вызваны только тряской. Никто не упомянул о пневмонии. Никто не принял во внимание токсичность лекарств в её организме. Её история болезни или недавние заболевания не были расследованы. А Роберсон, тихий, неловкий в общении, эмоционально безэмоциональный, играл на руку скорбящему сообществу, искавшему виновника. Он вёл себя не так, как подобает скорбящему отцу .
Защита даже не оспаривала теорию штата о SBS, несмотря на упорное заявление своего подзащитного о том, что он не причинил вреда своей дочери. Эксперты, облечённые в авторитет белых халатов, заверили присяжных, что наука на их стороне.
Прошло немного времени. Виновен. Смерть.
Чего они не услышали? Что у SBS нет научной основы ; что новые исследования уже ставят её под сомнение; что научно обоснованная наука в конечном итоге опровергнет все её предпосылки, которые до сих пор принимались как истина.
Чего они не увидели? Что в медицинской карте Никки указаны неоднократные визиты к врачу и в больницу, недиагностированная пневмония и выписанные лекарства, которые теперь считаются небезопасными для детей.
Чего они не знали? Тогда SBS окончательно ошиблась. Два десятилетия спустя бесчисленные обвинительные приговоры SBS по всей стране будут отменены.
С тех пор Роберт находится в исправительном учреждении «Полунски» в Ливингстоне и наблюдает за сменой времен года из-за решетки.
В 2016 году его казнь была отложена, поскольку его адвокаты утверждали, что SBS — это лженаука. Техас недавно принял статью 11.073 — Закон о лженауке, — разрешающую пересмотр некоторых приговоров , когда наука рушится под собственной тяжестью. На мгновение появилась надежда.
Но машину смерти не остановить просто так. Особенно в Техасе. Апелляции тянутся через суды, ходатайства отклоняются, доказательства отметаются без рассмотрения по существу. Прокуроры усилили натиск, не желая признавать, что вынесли смертный приговор на пустом месте.
«Ошибочное осуждение Роберта Роберсона стало трагедией, которая продолжается уже более 20 лет». — Джон Гришэм
Чудо перед полуночью
Перенесёмся в лето 2024 года. Казнь Роберта была назначена на 17 октября. Последовала отчаянная, жестокая борьба за его жизнь.
СМИ учуяли эту историю. Заголовки запестрели, камеры работали, и СМИ по всей стране разобрали дело по косточкам. Но хотя общественность начала волноваться, главный вопрос оставался: обратили ли внимание те, кто имел значение, те, кто был в силах остановить убийства? Слушали ли они?
Адвокат Роберта пускал в ход все возможные юридические уловки, подавая ходатайство за ходатайством, возражение за возражением. Каждое из них было пресечено. Каждый отказ был словно удар под дых, оставляя всё меньше воздуха в комнате, всё меньше времени на часах.
Затем наступило время ожидания рекомендации комиссии по условно-досрочному освобождению. Порекомендуют ли они смягчить приговор? Нарушит ли Эббот своё молчание ?
Милосердие оказалось недолгим. Совет отвернулся, единогласно проголосовав против помилования — без каких-либо слушаний, без каких-либо объяснений. Предзнаменование становилось всё мрачнее: Эбботт не спасёт Роберта. И с этим путь сузился почти до нуля.
Надежда испарялась. Все двери захлопнулись. Все пути к правосудию обратились в прах.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное.
Дело Роберта вырвалось на поверхность из политической суеты. Двухпартийная группа техасских законодателей решила, что не может просто стоять в стороне. В сентябре прошлого года они поехали в Ливингстон, чтобы встретиться с Робертом лично. В тюремной часовне Роберт, свободный от кандалов, приветствовал их. Тот факт, что Департамент уголовного правосудия Техаса предоставил им эту редкую возможность, сам по себе свидетельствует о простой истине: люди, которые ежедневно работают рядом с Робертом, знают, что он не представляет угрозы.
Законодатели беседовали с Робертом, молились вместе с ним и слушали, как он делился своими надеждами и мечтами. И, уходя, они унесли с собой то же осознание, что и многие другие после встречи с ним: Роберт — источник вдохновения.
«Я думал, что сегодня принесу Роберту послание надежды, но вместо этого я сам ушел вдохновленным», — сказал представитель штата Джо Муди.
Он, очевидно, сильно страдал, но всё ещё сохранял оптимизм и был устремлён в будущее, рассказывая нам о том, какое добро он хочет принести другим людям, прошедшим через то же, что и он. Его вера и сила духа лишь укрепили мою решимость бороться за него, чтобы у него был этот шанс — и чтобы подобная несправедливость никогда больше не повторилась с другими техасцами.
Муди и его коллеги не позволили борьбе закончиться у тюремных ворот. Они пронесли эту убеждённость с собой в прессу, в кабинеты власти, в последние часы жизни Роберта. И именно в эти последние мгновения, когда время было на исходе, они сделали шаг, который буквально спас его — по крайней мере, на год.
В дни, предшествовавшие смерти в октябре прошлого года, время само по себе стало мучением: каждая минута тянулась словно столетие, но в то же время исчезала в мгновение ока. Сторонники заполонили офис Эбботта отчаянными призывами, моля о пощаде. Время, однако, шло, безжалостно и неумолимо. Молчание Эбботта и Пэкстона было оглушительным.
Затем, накануне его казни, законодатели предприняли шаг, который разрушил прецедент. Техасский комитет по уголовной юриспруденции Палаты представителей принял экстраординарный шаг: вызвал Роберта повесткой для дачи показаний по техасскому закону о лженауке. Датой его показаний было назначено 21 октября, через 4 дня после назначенной даты казни. Мертвого человека вызвать повесткой нельзя.
Этим актом они спровоцировали конституционное противостояние. Доживёт ли Роберт до дачи показаний перед комитетом, или Техас убьёт его, нарушив собственное законодательство? На рассвете 17 октября ответ оставался мучительно неясным. Время шло. К ночи Роберт, вероятно, невиновный, сидел в Ливингстоне, куда его перевели в камеру для казней, глядя в лицо смерти, пока часы приближались к полуночи.
Менее чем за два часа до истечения срока действия ордера на казнь появился проблеск надежды.
Комитет добился временного запретительного судебного приказа, запрещающего Техасу двигаться дальше. Всеобщее облегчение нахлынуло, но вскоре было подавлено, когда Техасский апелляционный суд по уголовным делам приостановил действие судебного запрета. Машина смерти с рёвом вернулась к жизни.
И всё же законодатели отказались сдаться. В отчаянной попытке в последнюю секунду они обратились к бывшим коллегам Эбботта в Верховном суде Техаса. Время истекало. В камере казни Роберт молился и готовился к смерти. Затем, ближе к концу, Верховный суд Техаса временно отложил исполнение приговора. Казнь была отменена. Жизнь Роберта была спасена, по крайней мере, на время.
Узнав эту новость, Роберт вознес хвалу Богу и поблагодарил своих сторонников. Вопреки всему, надежда пронзила тьму. Вера, за которую Роберт цеплялся до последней секунды, оказалась сильнее механизмов смерти, и он вновь напомнил нам всем, что значит верить, когда вера кажется невозможной.
Часы начинают идти снова
После мимолетной радости от того, что Роберт выжил, начались вопросы. Что теперь? В полночь 17 октября срок действия смертного приговора истёк, и жизнь Роберта была спасена. По законам Техаса, новая дата не могла быть назначена в течение как минимум 90 дней. Впервые за долгое время у Роберта появилось окно безопасности. Но что произойдёт в следующие три месяца? Получит ли он наконец возможность дать показания 21 октября и рассказать свою историю?
Ответ, конечно же, был «нет». Офис Пэкстона вмешался и неустанно боролся, чтобы общественность не услышала Роберта, одновременно распространяя многочисленные искажения информации о нём и его деле. Правда была политически неудобна. После более чем двух десятилетий в камере смертников Роберт наконец получил возможность заявить миру о своей невиновности. Вместо этого государственные чиновники не позволили ему давать показания, сославшись на «соображения безопасности».
Ирония была почти невыносимой. Это исходило от того же штата, который позволил Роберту без оков встречаться с законодателями в тюремной часовне. Любой, кто встречался с Робертом, знает его мягкий, добрый характер. Безопасность никогда не была для него приоритетом; главное было заставить его замолчать.
Его сторонники дали отпор, напомнив законодателям, что аутизм Роберта сделает виртуальные показания жестокой заменой. Однако жестокость Техаса взяла верх. Роберту заткнули рот. Но голоса других невозможно было заглушить.
21 октября Комитет продолжил работу, заслушав многочасовые показания тех, кто лучше всего знал дело Роберта: адвокатов, включая Джона Гришэма, доктора Фила, медицинских экспертов, главного детектива обвинения Роберта и даже присяжного, участвовавшего в суде. Каждый из них представил доказательства вопиющей несправедливости. Все они были убеждены в одном: Роберт Роберсон невиновен.
Самый ошеломляющий момент наступил, когда Терре Комптон, одна из двенадцати присяжных, осудивших Роберта, дала показания. Она объяснила, что решение присяжных полностью основывалось на том, что Техас рассказал им о SBS. Затем последовал диалог, заставивший присутствующих замереть:
Представитель Брайан Харрисон: «Услышали ли присяжные всё, что вам было необходимо услышать, чтобы принять правильное решение?»
Комптон: «Нет».
Харрисон: «Зная то, что вам известно сейчас, верите ли вы, что Роберт Роберсон убил свою дочь?»
Комптон: «Нет».
Харрисон: «Насколько сильно вы в этом уверены?»
Комптон: «100%».
Эти сто процентов прогремели по залу. Один из двенадцати человек, приговоривших Роберта к смерти, теперь без колебаний заявил, что он невиновен.
Позже Комптон рассказал CNN : «Не думаю, что это так сильно меня задело, пока не назначили дату его смерти. Мы, присяжные, приняли то, что они нам сказали, за правду. … У меня такое чувство, что нас очень сильно обманули. Думаю, они нам во многом лгали».
Правда была сильна и опасна. Политические деятели не теряли времени, нанося ответный удар. Офис Пакстона опубликовал вводящие в заблуждение заявления, изображая Роберта монстром, отчаянно пытающимся заглушить голоса в его защиту. Посыл был ясен: эта борьба далека от завершения.
Несколько месяцев адвокаты Роберта боролись за его показания. Но когда началась новая сессия законодательного собрания, комитет был распущен. Законодательное собрание больше не смогло бы вмешаться и спасти его.
Затем наступила тишина. Новая дата казни не была назначена. На мгновение показалось, что механизм смерти тронулся с места. Но Роберту не так повезло.
Несмотря на новое ходатайство о хабеас , поданное в феврале этого года и подкреплённое вескими доказательствами его невиновности , которые ни один суд никогда не рассматривал, Техас настаивал на продолжении дела . В июне ведомство Пэкстона взяло дело под контроль от окружного прокурора округа Андерсон и немедленно настояло на пересмотре даты смерти. Судья округа Смит подписал постановление.
Роберт Роберсон снова приговорён к смертной казни. 16 октября. Ровно 364 дня прошло с тех пор, как он в последний раз сидел всего в нескольких шагах от камеры казни.
Часы снова начали тикать .
Хотя время неумолимо приближается к 16 октября, борьба за спасение Роберта далека от завершения. Новые открытия перевернули то, что Роберт и его адвокаты, по их мнению, знали об отключении Никки от системы жизнеобеспечения и последовавших за этим слушаниях. Слушаниях, которые быстро привели к лишению Роберта родительских прав и началу дела о смертной казни. Эти открытия раскрывают доказательства судебного произвола, которые ещё больше омрачают дело и усиливают жестокость его истории.
Эта важная информация стала известна благодаря третьей стороне. После того, как была назначена дата последней казни Роберта, член Палаты представителей от Техаса, республиканец Лейси Морган Халл, связалась со своим адвокатом и сообщила леденящее душу открытие. В феврале во время встречи с представителями Детского медицинского центра Далласа (CMCD) член Палаты представителей Халл узнала, что до отключения Никки от системы жизнеобеспечения CMCD следовал внутренним протоколам. Ей сообщили, что больница подтвердила законное опекунство над Никки, связавшись с судом округа Андерсон, и что законными опекунами Никки являются бабушка и дедушка по материнской линии, имеющие право принимать решения, касающиеся её ухода из жизни.
Однако информация, полученная CMCD от суда округа Андерсон, оказалась ложной. У Боуманов не было таких полномочий; Роберт был единственным законным опекуном Никки. Согласно законам Техаса, только он имел право принимать решения, касающиеся жизнеобеспечения.
Согласно показаниям под присягой представителя Халла , это был «первый случай», когда CMCD стало известно, что «округ Андерсон ввел его в заблуждение относительно того, кто имел полномочия прекратить поддерживающее жизнь лечение у дочери г-на Роберсона Никки, когда это действие было предпринято».
Годами считалось, что Боуманы в одиночку искажали свои полномочия. Но новые разоблачения ясно показывают, что и сама судебная система сыграла свою роль. Судья, имевший доступ к документам об опеке и знавший, что Роберт имеет законную опеку, предоставил ложную информацию, которая позволила отключить Никки от системы жизнеобеспечения, открыв путь для ареста Роберта. Как теперь утверждает адвокат Роберта, это было не просто упущением. Это было как минимум безрассудно и нарушило как его родительские, так и конституционные права.
Последующие события лишь усугубили несправедливость. 1 февраля 2002 года Никки была объявлена мёртвой. В ту же ночь, до проведения вскрытия, судья округа Андерсон подписал ордер на обвинение Роберта в убийстве, караемом смертной казнью, основанный исключительно на впоследствии опровергнутом диагнозе «синдром тряски младенца». Три дня спустя Боуманы подали ходатайство о лишении Роберта права опеки и праве похоронить дочь. Судья Джерри Кэлхун, не уведомив Роберта и не проведя слушание, удовлетворил ходатайство.
Судье Калхуну следовало взять самоотвод по делу Роберта. Его сын, Марк Калхун, был прокурором, ведущим дело об убийстве, караемом смертной казнью. Однако судья Калхун сам вмешался, не только лишив Роберта родительских прав, но и предприняв чрезвычайный шаг, назначив ему адвоката по уголовным делам. Этот адвокат, Стив Эванс, был связан с местной больницей — той самой, где Никки неоднократно лечилась, в том числе дважды в последнюю неделю её жизни. Той самой больницей, которая не заметила пневмонию Никки в дни, предшествовавшие её смерти.
Роберт и сам знал, что его подставляют. В записках, изъятых из его тюремной камеры перед судом, его отчаяние изливалось :
«Мои адвокаты представляют меня непрофессионально!»
«Адвокаты искажают мои знания».
«[Они] ложно обвиняют меня в том, чего я не делал. Так в чём же дело? Вам обоим нужно поднять свои задницы и представлять меня справедливо. Я думал, вы оба работаете на меня? Так в чём же проблема? Кажется, вы все меня задеваете, заставляя меня говорить, что я что-то сделал, хотя я ни черта не сделал».
Адвокат Роберта так и не стал настаивать на его невиновности. Вместо этого Стив Эванс предстал перед присяжными и признал, что это дело было делом «детского потрясения», несмотря на то, что Роберт ни разу не поколебался в своём утверждении, что не совершил ничего противозаконного.
С самого начала Роберт оказался в ловушке системы, настроенной против него – системы, которая нарушала его права как отца, искажала ход судебного разбирательства конфликтами интересов и скрывала правду. Новые доказательства неправомерных действий судей подтверждают это: его основные права были нарушены с самого начала.
Апелляционный суд по уголовным делам Техаса не может игнорировать это . Он обязан предоставить Роберту Роберсону отсрочку и провести новое судебное разбирательство. В противном случае штат Техас не просто убьёт невинного человека , но и уничтожит последнюю крупицу веры в то, что справедливость вообще существует.
Хотите увидеть тиранию? Просто посмотрите казнь.
Дом смерти Ливингстона не похож на кино. Он банален. Приземистое кирпичное здание, которое можно было бы принять за автоинспекцию, если бы не колючая проволока. Внутри время замерло.
Вот как это будет происходить, если не вмешаются какие-либо власти:
На рассвете Роберсона переведут в камеру предварительного заключения, расположенную в нескольких футах от камеры смертников. Ему предложат последний приём пищи — не мифический шведский стол из фильмов, а что-то, приготовленное на тюремной кухне. Бургеры, жареная курица, молочный коктейль, если аппарат работает.
Начальник тюрьмы зарегистрирует его. Священники будут ходить по кругу. Охранники проведут его по коридору, медленно шаркая ногами по доске. Его привяжут к каталке: руки вытянуты, кожаные ремни затянуты на грудь и ноги.
Свидетели будут собираться шеренгой. С одной стороны стекла – родственники Никки по материнской линии, если они захотят прийти. С другой – родственники Никки по отцовской линии и другие, кто поддерживает гуманность Роберта. Репортёры в заднем ряду с открытыми блокнотами ждут, чтобы запечатлеть момент официальной смерти.
Игла введёт ему в вены наркотики, приобретённые под покровом тайны . Будет жечь. Грудь может вздыматься. Свидетели увидят, как его тело замертво. Врач констатирует его смерть .
Всё это займёт двадцать минут. Если повезёт, то и меньше.
И тогда занавес закроется.
Но этот конец можно предотвратить.
Если губернатор Эбботт или Апелляционный суд по уголовным делам примут меры, они смогут предотвратить эту трагедию ещё до её совершения. Отсрочка Роберта Роберсона позволит предотвратить казнь невиновного в Техасе — пятно несправедливости, которое невозможно смыть. Сила остановить эту несправедливость в их руках, но давление должно исходить от нас.
Вечно преследуемый
Странность дела Роберта в том, что даже те, кто его создал, больше в него не верят. Брайан Уортон, бывший главный детектив в Палестине, прямо заявил :
Меня всегда будет преследовать мысль о моём участии в его судебном преследовании. Я твёрдо убеждён, что Роберт невиновен.
Одного этого должно хватить, чтобы остановить машину, верно? Когда главный полицейский, который тебя посадил, молит сохранить тебе жизнь, разве это не имеет значения? В Техасе это едва ли воспринимается. «Окончательность» — любимое слово штата.
Фанаты окончательности приговора скажут , что суд над Роберсоном уже состоялся. Он уже подал апелляцию. Он проиграл. Время вышло. Они будут говорить об окончательности приговора, как о какой-то священной корове.
Но чего стоит эта окончательность, если научная база — полная чушь? Если показания были ложны? Если он годами был обременён назначенными адвокатами , которые игнорировали его заявление о невиновности и не проводили расследования? Если все новые доказательства, наконец-то найденные, просто игнорируются? Если невиновный человек умрёт?
Именно здесь консервативное юридическое движение спотыкается.
Если у власть имущих не хватит смелости, как у бывшего детектива Брайана Уортона, признать, что были допущены серьёзные ошибки, двери останутся закрытыми. А в октябре это означает смерть человека, который, скорее всего, невиновен.
Запишите. Если ничего не изменится , Роберта Роберсона в октябре этого года привяжут к каталке. Ему в руку воткнут иглу, введут яд и объявят, что справедливость восторжествовала. Пресса напишет пару абзацев. Штат закроет дело.
Но история останется. Детектив, который сожалеет об этом. Адвокаты, которые молили о справедливости. Семья, потерявшая любимого ребёнка, а затем и отца. Все мы, кто отвернулся.
Как сказал бы Брайан Стивенсон, настоящий вопрос не в том, заслуживает ли Роберт Роберсон смерти за то, что он отец-аутист, неспособный объяснить сложное состояние своей дочери и донести до неё свои страдания. Настоящий вопрос в том, заслуживаем ли мы его убить.
Мы этого не делаем.
Комментариев нет:
Отправить комментарий