В 9 утра октябрьским утром почти 50 лет назад советник по национальной безопасности Макджордж Банди вошел в спальню президента Джона Ф. Кеннеди в Белом доме, чтобы сообщить плохие новости. Фотографии, сделанные двумя днями ранее самолетом-разведчиком У-2, выявили безошибочные доказательства того, что Советский Союз тайно разместил на Кубе ядерные ракеты средней и средней дальности. В течение следующих 13 дней, с 16 по 28 октября 1962 года, дипломатия времен холодной войны накалилась до предела, когда президент и премьер-министр Хрущев инициировали действия, которые подтолкнули мир к ядерному Армагеддону.
В то время я был младшим офицером ВМС США в составе 31-й патрульной эскадрильи, противолодочной учебной эскадрильи, базирующейся на военно-морской базе Северного острова недалеко от Сан-Диего, Калифорния. Несмотря на мой скромный чин, моя должность — офицер воздушной разведки эскадрильи — заставляла меня хранить наши совершенно секретные документы, в том числе наши приказы о развертывании на случай войны.
Где-то после середины октября я получил неожиданный новый набор приказов после того, как узнал, что кругосветный полет, который я должен был совершить для адмирала, был отменен. В считанные дни все отпуска были отменены. По слухам, причиной стал рост напряженности в Берлине.
В понедельник, 22 октября 1962 года, всего за несколько часов до выступления Кеннеди по телевидению, объявившего о военно-морском «карантине» Кубы и требовавшего, чтобы Хрущев немедленно отозвал противодействующие ракеты, мне было приказано изъять военные планы из моего сейфа и доставить их в штаб нашей эскадры. старший персонал. Насколько я помню, в случае войны нас должны были дислоцировать в Бахе, штат Калифорния. Младшие офицеры, имеющие больше бравады, чем здравого смысла, шутили, что пляжи Бахи будут восхитительным местом, чтобы умереть.
Пока я не узнал о событиях, которые я описываю ниже, я не знал, насколько мы все были близки к смерти.
Существуют сотни исследований тех страшных дней 13 октября, когда давление внутренней и международной политики по обе стороны железного занавеса и личные интересы главных лиц, принимающих решения, едва не разожгли глобальный пожар. В конце концов, ядерная война была предотвращена растущей паникой, охватившей обоих лидеров, но Хрущев отреагировал первым. В неожиданном заявлении по московскому радио в воскресенье утром, 28 октября, советский премьер принял предыдущее обещание Кеннеди не вторгаться на Кубу (и его секретное обязательство вывести американские ракеты из Турции) в качестве компенсации за вывод советских ракет. . Но это был близкий вызов.
«Мы должны были действовать очень быстро», — сказал Хрущев приехавшему дипломату из стран Восточного блока вскоре после этого. «Вот почему мы даже использовали радио, чтобы связаться с президентом… На этот раз мы действительно были на грани войны».
На самом деле Третья мировая война была даже ближе, чем когда-либо представляли себе Хрущев или Кеннеди, и ее не собирались начинать ни они, ни лидер Кубы Фидель Кастро. Инициатором был малоизвестный 30-летний капитан советской подводной лодки, который отдал приказ в субботу, 27 октября, в 17:00 по восточному летнему времени (EDST) загрузить и подготовиться к запуску ядерной торпеды по флоту кораблей ВМС США.
Эта история, впервые опубликованная на английском языке в « Журнале стратегических исследований» в апреле 2005 г., о том, как капитана В.Г. Савицкого подстрекали отдать этот приказ и как была предотвращена его авантюра с Армагеддоном, меняет общепринятое объяснение того, как кубинский ракетный кризис был разрешен мирным путем. . Общее отвращение Кеннеди и Хрущева к вооруженным конфликтам было существенным, но непременным компонентом была удача, очень удача, слишком часто игнорируемая скрытая историческая переменная.
27 октября 1962 года прошло почти шесть дней (точнее, пять дней и 22 часа) с тех пор, как Кеннеди объявил о своем решении «поместить Кубу на карантин». По его словам, это был только первый шаг, чтобы заставить Советский Союз убрать ядерные ракеты, которые он тайно доставил на остров в течение последних нескольких месяцев. «Эти действия могут быть только началом… Мы не будем преждевременно или без необходимости рисковать ценой всемирной ядерной войны, в которой даже плоды победы были бы пеплом во рту, но мы также не будем уклоняться от этого риска в любое время, когда оно должно произойти. столкнуться».
Прошло три дня и несколько часов с тех пор, как ВМС США развернули армаду из почти 200 кораблей, растянувшуюся по дуге в 500 милях к северу от Гаваны. Хрущеву, Кеннеди и Кастро становилось все более очевидным, что военные действия с каждым днем экспоненциально увеличивают опасность выхода из-под контроля враждебного инцидента. Наряду с потенциальными столкновениями на линии карантина напряженность усилилась из-за широко разрекламированного наращивания сил США в США и Европе. Трое соперничающих лидеров прекрасно осознают и беспокоятся (по крайней мере, Хрущев и Кеннеди), что в любой момент события могут выйти из-под их контроля.
Кастро вне себя от ярости. Он хорошо осведомлен о приготовлениях американских военных и уверен, что нападение «почти неизбежно в ближайшие 24–72 часа». В ответ на обращение Кеннеди он приказал провести всеобщую мобилизацию и приказал своим зенитным батареям сбивать американские самолеты, пролетающие над островом; несколько низколетящих самолетов-разведчиков ВВС США попали в неприятную ситуацию.
Ранее в ту же субботу советский командир, которого Кастро вынудил действовать, выпустил ракету класса «земля-воздух» (SAM/SA-2) по U2 ВВС США. Он нашел свою цель, а его пилот, майор Рудольф Андерсон, погиб. Ракета была запущена без санкции Москвы, но об этом не знает ни Кеннеди, ни кто-либо из его советников. Объединенный комитет начальников штабов единодушно призывает президента разбомбить нарушивший ЗРК объект; он опасается, что это действие может перерасти в глобальную войну.
Уверенный, что теперь, когда он мало что может сделать, чтобы предотвратить нападение, Кастро стал мрачным фаталистом. Будучи преисполнен решимости противостоять неизбежному, несмотря на последствия, он продиктовал письмо Хрущеву, призывая его запустить советские межконтинентальные ракеты по Соединенным Штатам в случае нападения. Если «империалисты вторгаются на Кубу с целью ее оккупации… Советский Союз никогда не должен допустить обстоятельств, при которых империалисты могут нанести по нему первый ядерный удар… ясной законной защиты, каким бы суровым и ужасным ни было решение, потому что другого нет».
Так напряженно живя в эпицентре кризиса, Кастро оставил всякую надежду на мирное урегулирование. Он воспринял Армагеддон как акт возмездия.
Хрущев, который останется в своем кремлевском кабинете на всю ночь, отчаянно пытается избежать Армагеддона или чего-то подобного. Он безрассудно сделал ставку на то, что ядерные ракеты могут быть установлены на Кубе незамеченными. Но он проиграл это пари и теперь отчаянно пытается избежать последствий созданного им опасного противостояния. Он хочет, чтобы кризис разрешился мирным путем, но не собирается отказываться от ракет, не получив что-то взамен. Тем не менее, призыв Кастро нанести первый удар — это предупреждение, осознание того, что он, возможно, не сможет контролировать кубинские действия.
Хрущев близок к истощению, его почти одолевают противоречивые чувства, охватившие его уже несколько дней. Он находится в 9000 милях от Гаваны, но всего в 32 минутах от межконтинентальной ракеты, запущенной из Вайоминга. Он боится соскользнуть боком в ядерную войну. Тем не менее, он по-прежнему в ярости из-за блокады Кубы, которую считает незаконным, возмутительным актом войны. Кеннеди называет это «карантином», но Хрущева этот эвфемизм не успокаивает. Это «откровенный бандитизм… Безумие выродившегося империализма… [и] акт агрессии, который толкает человечество к пропасти мировой ракетно-ядерной войны», — гневно пишет он Кеннеди 24 октября. Хрущев, похоже, полон решимости заставить американцев потопить советское судно. .
Но теперь, три дня спустя, и нарастающее напряжение, и обстоятельства изменили его тон. Когда силы противолодочной обороны США (ПЛО) приближаются к советским подводным лодкам, достигшим линии блокады, он пишет личное умоляющее письмо: Президент, мы с вами не должны сейчас тянуть за концы веревки, на которой вы завязали узел войны, потому что чем больше мы вдвоем тянем, тем туже будет завязан этот узел. И может наступить момент, когда этот узел будет завязан так туго, что даже у того, кто его завязал, не будет сил его развязать, и тогда надо будет разрубить этот узел. И что бы это значило, не мне вам объяснять, потому что вы сами прекрасно понимаете, какими страшными силами располагаются наши страны».
Кеннеди тоже имеет дело с сильными противоречивыми эмоциями. Шагая по Овальному кабинету, он разговаривает со своим братом, генеральным прокурором Робертом Кеннеди, задаваясь вопросом, не слишком ли он осторожен, слишком агрессивен, слишком гибок, слишком строг или просто слишком обеспокоен. «Пьер, — сказал он своему пресс-секретарю Пьеру Сэлинджеру, — понимаете ли вы, что, если я совершу ошибку в этом кризисе, погибнут 200 миллионов человек?» Он в ярости на своих военачальников за их бесцеремонное отношение к войне и теряет терпение на своих советников, которые все еще дают противоречивые рекомендации. Как и Хрущев, Кеннеди хочет мирного решения, но у него тоже есть конечная цель: советские ракеты должны быть удалены с Кубы.
Кеннеди и Хрущев — враги, идеологические и военные противники, вляпавшиеся в опасную конфронтацию, которой не хотели и не предвидели. Каждый знает, что случайность или даже неверная интерпретация могут мгновенно привести к обмену ядерными ударами. Однако обстоятельства их политических и международных обязательств, а также их личные интересы вынуждают их продолжать навязывать свои цели друг другу, несмотря на их признание того, что ничто из того, чего они могут достичь, не стоит последствий ядерной войны. То, что они считали общими во время кризиса — и то, что, как правило, признают историки кубинского ракетного кризиса, — это убеждение в том, что судьба мира находится в их руках.
Они ошибаются.
В этот субботний вечер судьба мира не находится в руках ни одного главы государства. Она ускользнула из их рук непреднамеренно и украдкой в руки двух молодых советских морских офицеров — капитана 2 ранга В. Г. Савицкого и начальника штаба бригады капитана В. А. Архипова, находящихся на борту барахтающейся советской подводной лодки проекта 641. Лодка Савицкого Б-59 входит в четверку подводных лодок класса «Фокстрот» (их натовское обозначение), направленных «для усиления обороны острова Куба». Их прибытие двумя днями ранее к линии карантина привело в действие противолодочные силы ВМС США и превратило этот район в настоящую зону боевых действий.
Фокстроты имеют обычную силовую установку. В подводном положении вся выработка электроэнергии должна передаваться от трех дизельных двигателей на батареи, требующие периодической подзарядки. Тем не менее, в течение нескольких дней B-59 не мог подняться на глубину перезарядки. Корабли и самолеты противолодочной обороны США обнаружили его местонахождение и беспокоят его глубинными бомбами с относительно малой взрывчатостью и несанкционированным использованием ручных гранат. Намерение состоит в том, чтобы дать сигнал подводной лодке подняться на поверхность. «Казалось, будто сидишь в металлической бочке, по которой постоянно кто-то долбит кувалдой, — вспоминал старший лейтенант Вадим Орлов, офицер связи Б-59. «Ситуация была довольно… шокирующей для экипажа». Но экипаж B-59 имеет дело не только с ужасающими внешними взрывами. Внутренние условия ужасны, почти невообразимы. Теплые карибские воды превратили его интерьер в сауну. Самая прохладная часть лодки — удушающие 113 градусов по Фаренгейту, а температура в машинном отделении — невыносимые 140 градусов. Подводные лодки «Фокстрот», предназначенные для работы в Северной Атлантике, не имеют кондиционеров, а жар двигателя и запах тела делают воздух прогорклым. Уровень углекислого газа опасен, а оборудование для опреснения вышло из строя, что привело к дефициту пресной воды. Большая часть экипажа покрыта сыпью и язвами. Ужасные условия заставили многих выглядеть «как будто их только что освободили из Освенцима или Бухенвальда». Подводные лодки «Фокстрот», предназначенные для работы в Северной Атлантике, не имеют кондиционеров, а жар двигателя и запах тела делают воздух прогорклым. Уровень углекислого газа опасен, а оборудование для опреснения вышло из строя, что привело к дефициту пресной воды. Большая часть экипажа покрыта сыпью и язвами. Ужасные условия заставили многих выглядеть «как будто их только что освободили из Освенцима или Бухенвальда». Подводные лодки «Фокстрот», предназначенные для работы в Северной Атлантике, не имеют кондиционеров, а жар двигателя и запах тела делают воздух прогорклым. Уровень углекислого газа опасен, а оборудование для опреснения вышло из строя, что привело к дефициту пресной воды. Большая часть экипажа покрыта сыпью и язвами. Ужасные условия заставили многих выглядеть «как будто их только что освободили из Освенцима или Бухенвальда».
По мере того, как продолжается какофония глубинных бомб и ручных гранат, капитан Савицкий начинает подозревать, что его не просто преследуют, а на самом деле атакуют. «Конечно, когда-то у него был . . . испытав на себе, каково это было на приемном конце глубинных бомб, можно было как-то заниматься своими делами, хорошо разбираясь в обстановке», — писал позднее о Б. -59 опыт. «Однако, когда это . . . [я] впервые навязывается кому-то, кто не знает этого на практике, это совсем другое дело».
Это было действительно «совсем другое дело» для Савицкого. Он и другие капитаны подводных лодок недавно получили приказ «открыть непрерывный канал связи с Москвой», что «можно было понять в то время только как предвещающее коренное изменение задачи [даже] начало боевых действий против ВМС США. ”
Началась война? Неужели это началось? Трудно было что-либо подтвердить. «Москва была полностью забита. Ничего не было… пустота. Как будто Москвы не существует», — вспоминал другой капитан. «[Все] мы знали, [что] все приближается к апогею, что назревают проблемы».
Чего никто в правительстве США не знает — ни в Объединенном комитете начальников штабов, ни в ЦРУ, ни в разведке ВМС США, ни в руководстве противолодочных сил ВМС США, преследующих советские подводные лодки, — так это о том, что одна из 22 торпед на борту B-59 (и каждая из три других подводных лодки) вооружен 15-килотонной ядерной боеголовкой. Дальность действия торпеды составляет 19 километров (около 12 миль), а ее взрывная сила эквивалентна силе атомной бомбы, разрушившей Хиросиму. В случае выстрела он может легко потопить несколько кораблей, что гарантированно вызовет ядерный ответ.
В этот момент кошмарные условия внутри Б-59 и ужасающие взрывы вокруг него доводят Савицкого до предела. «Может, там уже война началась, а мы тут кувыркаемся», — буквально кричит он. В нарастающей ярости он приказывает своему офицеру по особому вооружению вооружить и зарядить ядерную торпеду. «Мы собираемся взорвать их сейчас! Мы погибнем, но всех потопим — не станем позором флота».
Здесь я хочу сделать паузу, чтобы остановиться на той роли, которую случай играет в истории, как и в жизни каждого из нас. Мало что в нашем существовании предопределено, и история — это не история, состоящая из неизбежных событий. Судьбы наций, как и жизни отдельных людей, неумолимо движутся вперед от перекрестка к перекрестку благодаря решениям и случайностям, влияние каждого из которых находится в постоянном движении. В 1969 году бывший госсекретарь Дин Ачесон четко обозначил это положение, сравнив мемуары Роберта Кеннеди о кубинском ракетном кризисе ( «Тринадцать дней» ) со своим собственным опытом этого дела. Подзаголовок его рецензии был «Посвящение простой глупой удаче».
Удача, необычайная удача или просто глупая удача, взяла верх над событиями на борту Б-59 в протоколах, последовавших за приказом Савицкого. Когда я впервые прочитал об этих событиях, мне в голову пришла детская картинка: когда торпеда вот-вот должна была выстрелить, чудесным образом появляется Супермен и спасает положение.
Моя фантазия была не совсем фантастической. В последний момент запуск торпеды был предотвращен благодаря маловероятному вмешательству очень уравновешенного морского офицера, которому по чистой случайности было поручено отправиться на Кубу на B-59.
Выявлено несколько версий о том, как начальник штаба бригады Василий Архипов предотвратил Третью мировую войну. Все они, хотя и различаются в некоторых отношениях, исходят из одного и того же основного положения: если бы не его вмешательство, торпеда с ядерной боеголовкой мощностью 15 килотонн была бы выпущена по флоту кораблей ВМС США.
По словам Кетова, написавшего наиболее полный отчет, Савицкий «целый день пытался уйти от противолодочных сил, но, разрядив батарею, был вынужден всплыть для перезарядки… Во время всплытия его лодка «попала под пулеметный огонь с самолета [US ASW S-2] Tracker. Снаряды попали либо в борта корпуса подводной лодки, либо в носовую часть. Все эти провокационные действия надводных кораблей в непосредственной близости, а также противолодочной авиации, пролетавшей на высоте 10-15 метров [менее 30-50 футов] над лодкой, оказали пагубное воздействие на командира, побудив его к крайним мерам….. применение специального оружия».
Хотя стрельба боевыми патронами по подводной лодке была строго запрещена, я, будучи членом летного экипажа противолодочной эскадрильи, без труда поверил рассказу Кетова. Не исключено, что экипаж «Трекера» не получил слова о запрете открытия огня противником. Или, возможно, взрывоопасная смесь адреналина, тестостерона и разочарования от двухдневной погони за подводной лодкой по Карибскому морю заставила экипаж следопыта четко продемонстрировать этой подгруппе, кто победил. Какова бы ни была причина стрельбы боевыми патронами вблизи подводной лодки и провокационного ее «жужжания», эти молодые авиаторы ВМС США были близки к тому, чтобы спровоцировать ядерную войну.
«Простая случайность, — рассказывает Кетов, — помешала Савицкому в это время прибегнуть к применению «особого оружия». Задержка во время погружения и предусмотрительность начальника штаба бригады Василия Архипова, оказавшегося на борту, предотвратили боевые действия, которые мог начать Б-59».
Бедственное положение B-59, противоречивая реакция Савицкого и Архипова, несанкционированное применение гранат, пулеметный огонь самолетов ВМС США, провалы советской и американской связи — все вместе это поразительная история с очевидной моралью: кризисные менеджеры не могут справиться с ситуацией. все. Даже когда они делают все, что в их силах, они вряд ли добьются успеха, если им не повезет. Обескураживающий вывод о мирном разрешении кубинского ракетного кризиса состоит в том, что 27 октября 1962 года глобальная ядерная война была предотвращена благодаря тому, что в результате случайного отбора на борт конкретной советской подводной лодки был направлен капитан Василий Архипов.
https://chss.gmu.edu/articles/4198
Пока существуют арсеналы ядерного оружия, человеческое выживание, похоже, зиждется на фундаменте не более прочном, чем удача.
Ядерное сдерживание? Удачи!
Мартин Дж. Шервин, профессор истории университета, пишет книгу « Азартные игры с Армагеддоном » о гонке ядерных вооружений и кубинском ракетном кризисе.
Автор выражает свою интеллектуальную признательность доктору Светлане В. Савранской, старшему научному сотруднику Архива национальной безопасности Университета Джорджа Вашингтона, за то, что она привлекла его внимание к многочисленным статьям о советских подводных лодках во время Карибского кризиса на Кубе, которые она перевела с русского языка. на английский. См. Савранская С.В. «Новые источники о роли советских подводных лодок в кубинском ракетном кризисе», Журнал стратегических исследований , апрель 2005 г.
16 июля 2012 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий